«Режиссёр – это человек, которому больше всех надо»
6 сентября 2016 года
Данил, 27 лет для режиссёра — это много или мало? Как ты сам это ощущаешь?
27 лет — это в самый раз. На период от 25 до 30 лет приходится тот самый возраст, когда человек формируется в профессии. Это период становления тебя как режиссёра. Достоевский говорил, что вторая половина жизни человека состоит из накопленных в первую половину привычек. И я с этим согласен. Характер формируется до 30 лет. Так что у меня есть ещё три года, а дальше уже будет сложнее (Смеётся).
А сколько лет тебе было, когда ты поставил свой первый спектакль?
Я из Тюмени: я учился в Тюменской государственной академии культуры и искусства на кафедре режиссуры у Марины Владимировны Жабровец. После этого я преподавал там четыре года и делал учебные спектакли. Плюс, у меня была своя театральная студия. Я сейчас уже не вспомню точно, но, наверное, мне было лет двадцать, когда я поставил свой первый любительский спектакль. Мои серьёзные спектакли стали появляться, когда родилась молодёжная платформа «Самый центр». Раньше это был детский садик, затем на его месте сделали академию, а потом первый этаж и сцену отдали под современное искусство. Именно там и началось моё зрелое творчество. Там я сделал спектакль «Божественная комедия». Это был променад-театр: здание было разделено на Ад, Чистилище и Рай, по которым ходили зрители. Они бродили по заброшенному зданию, заходили в подвалы, на крышу, в аудитории. Спектакль был везде. Тотальный театр… А мой первый профессиональный спектакль прошёл уже в Центре Мейерхольда. Это композиторская лаборатория «В Чаще», которую организовали Елена Ковальская, Виктор Рыжаков и Сергей Невский. Режиссеров там было пять — я и мои однокурсники (магистранты школы-студии МХАТ). А через месяц была премьера «Альма и Брут» — уже мой самостоятельный спектакль как режиссёра.
Данил, а что для тебя значит само понятие «режиссёр»? Это ремесленник, творец, организатор, гений?
Режиссёр — это человек, которому больше всех надо. Это, конечно, такая мазохистская профессия, в которой ты осознанно впускаешь в свою жизнь боль. Но это важная боль, лечебная, как массаж. Мне кажется, режиссёр — это творец и ремесленник одновременно. Ещё Немирович-Данченко сказал, что у режиссёра есть три ипостаси: зеркало, толкователь и организатор. Режиссёр — это затейник, который даёт некий импульс и ускорение всей своей команде. При этом, дальше всё может развиваться уже независимо от тебя. Актёры, художник, хореограф, все вдруг загораются, и спектакль уже начинает постепенно жить своей жизнью.
А какие качества важны для режиссёра? Какие качества помогают тебе идти по этому пути?
В первую очередь — это честность и искренность. А ещё то, что ты делаешь, должно быть тебе важно. Ты не просто делаешь что-то для того, чтобы сделать, а ты каждый раз отвечаешь себе на вопрос: «Зачем ты это делаешь?».
На прогоне своего документального фильма «Звёздочка решётка» ты это замечательно обозначил словами «Мне это нужно"…
Да. Я не знаю, как это лучше сформулировать, но именно это качество под кодовым названием «мне это нужно» должно быть у режиссёра. Я сейчас пафосную вещь скажу, но режиссёр должен любить людей: тех, о ком он что-либо делает, тех, для кого он это делает, даже если ему эти люди не нравятся. Даже если он пытается вскрыть в них какие-то неприятные, инфернальные вещи, он должен любить своих героев. Режиссёр может сколь угодно долго ковырять больную рану, но он должен делать это для того, чтобы человек обратил на неё внимание и сходил ко врачу, а не для того, чтобы специально сделать больно. Причинять боль просто из удовольствия — это преступление, в этом нет любви. А мне не нужны спектакли, фильмы, песни, где нет любви. Мне кажется, что это пустые спектакли, даром потраченное время и даром прожитая жизнь. Но поймите меня правильно: я говорю не про постоянные позитив, «мы все любим друг друга», нет. Я говорю о том, что надо быть честным, но честным с любовью. Есть такое выражение: «Жестокая правда без любви есть ложь». Вот я за жестокую правду, но которая с любовью. Режиссёр должен быть гуманным. А ещё, конечно, трудоспособный, талантливым. И перфекционистом.
Взять тот же фильм, который я представлял на «Тавриде» — «Звёздочка решётка». Я не очень боюсь критики, потому что мне кажется, что я хороший критик сам для себя. Я сам знаю, где у меня объективно есть слабые места. Я их вижу, но я пока не понимаю, как сделать иначе. Так же и у соавтора фильма «Звёздочка решётка» Андрея Зубова, с которым мы сделали уже много совместных проектов, есть требовательное отношение к своей профессии и к тому делу, которым он занимается. Я у него этому учусь. У нас есть какой-то Гамбургский счёт к самим себе. Иногда, конечно, может случиться сбой. Глаз замыливается, тебе кажется, что ты сделал что-то хорошо, а все остальные говорят иначе. Такое тоже может быть, поэтому я часто советуюсь, показываю свои спектакли. Мне кажется, режиссёр должен быть открытым для обратной связи и для изменений. Так, молодого человека от старого отличает количество привычек. Старый человек говорит: «Я так делал, я так делаю, я так буду делать». Мне кажется, режиссёр должен быть молодым, у него не должно быть груза привычек. Необходимо постоянно искать что-то новое.
Как раз о новом. Как режиссёр ты больше ориентируешься на современный материал. Расскажи, пожалуйста, почему так? Почему решил «отходить» от классики?
Я не скажу, что мне классика не интересна. Я ставил классиков — Шекспира, Чехова, скоро буду ставить Пиранделло. Но почему-то так складывается, что меня больше тянет в сторону современности. Может, потому что я могу более убедительно про это говорить. Я же не жил во времена Чехова, Островского. Я, конечно, могу изучить эти периоды, но почему-то я не нахожу точек соприкосновения с ними. Я не совсем могу соотнести себя с их персонажами. Когда я прихожу на какой-нибудь спектакль и вижу людей с баранками, самоварами и в белых костюмах, я себя не идентифицирую с ними.
Получается, что для каждого поколения смысл необходимо упаковывать в свои «обёртки»?
Получается, что так. Вот даже сейчас, мы сидим и говорим с вами, а слева от меня лежит прибор, с помощью которого я могу за секунду найти любое произведение, любую информацию. Во времена Чехова такого не было. И люди были другими. Люди меняются. Мы стали мыслить иначе, быстрее, нежели поколения до нас. Иногда я смотрю спектакли и мне кажется, что мой мозг быстрее соображает, чем на сцене происходит действие. Мне хочется дальше, быстрее, а спектакль медленно тянется. Это может быть хороший спектакль, но почему-то он проходит мимо меня, я не могу подключиться к нему, он не удерживает моё внимание. Но я, думаю, тут дело скорее во мне… Как человек может быть «твой"/«Не твой», так и спектакль.
Не хочется быть категоричным и говорить, что классика не способна удержать внимание молодых зрителей. Нет. Есть и хорошие спектакли. Но зачастую режиссёрам нужно учитывать мышление сегодняшних зрителей. Я стараюсь делать спектакли, в которых отсутствует «четвёртая стена», условно отделяющая зрителей от актёров. У меня актёры всегда играют непосредственно в зал, держат его внимание.
Тогда вопрос про актёров. У тебя есть труппа, с которой ты уже сработался, или это всегда новые люди?
Иван Вырыпаев как-то назвал это «кармакастинг». И мне это слово понравилось. Надо просто встретиться. Выбор актёров происходит очень по-разному. Всё зависит от материала. Бывает, кто-то подходит под материал, а кто-то нет. Иногда это человек, с которым я уже работал, иногда это совершенно новый человек, про которого я вдруг пониманию, что он именно тот, кто нужен. У меня нет правила: работать только с теми, с кем я уже работал, или только с новенькими. У меня есть огромная записная книжка актёров, с которыми я хотел бы работать или которые хотели бы работать со мной. Но на самом деле кастинг — это процесс всегда мучительный для меня. Выбирать кого-то среди многих хороших и талантливых артистов очень тяжело. Особенно, когда есть какие-то деньги в проекте, начинаешь сильнее чувствовать ответственность перед актёрами, которым мог бы помочь.
А как ты выбираешь материал для спектаклей? Или он сам тебя находит?
Тут тоже всё получается очень по-разному. Самый честный критерий для меня — это мурашки. Я сижу, изучаю тексты, и вот что меня трогает — значит, это мой материал. Любовь начинается с удивления. И мне кажется, что любовь к материалу тоже начинается с удивления.
Вообще, появление спектакля — процесс очень странный. Небесная канцелярия сама как-то всё фиксирует, сверяет и даёт тебе нужных людей, нужный материал, направляет.
Меня часто спрашивают, а как рождаются идеи? Это самый простой и одновременно самый сложный вопрос, потому что ответ на него только один — не знаю. Но я точно знаю, что вдохновение не приходит к ленивым. Надо всё время что-то придумывать, смотреть, интересоваться, вдохновляться.
Когда у тебя только-только появляется какая-нибудь идея, ты рассказываешь о ней своим знакомым?
Всегда рассказываю. Я знаю, многие не любят это делать, но это не про меня. Потому что в процессе обсуждения идеи я её ещё и додумываю, ищу варианты, как лучше сформулировать. К тому же, человек может что-то мне подсказать. А ещё, когда я озвучиваю идеи, я их лучше запоминаю. Вербальное оформление материализует их. Поэтому я совсем не боюсь спугнуть какие-то мысли и планы, а наоборот стараюсь, чтобы они вышли.
Ты свои идеи стараешься как можно быстрее запустить в процесс реализации или ждёшь подходящего момента?
Стараюсь делать всё быстрее, чтобы не растерялся кураж. Когда ты ограничиваешь мозг, именно тогда он выдаёт сверхрешения. «А когда надо?», «А вчера надо!». Вот когда «вчера надо», приходится думать за вчера и за сегодня, а когда «завтра надо», то можно ничего не делать, а просто ждать.
А если бы тебе предложили стать штатным режиссёром регионального театра, согласился бы?
У меня уже есть предложение от одного театра. Я пока думаю. В сентябре мы будем говорить более предметно, и от этого многое будет зависеть. Сейчас меня приглашают в разные театры, но именно на постановки. Смогу ли я совмещать эти постановки и руководить репертуаром театра? Не знаю, готов ли я к этому. Быть главным режиссёром — это ведь не просто слово, а ответственность за репертуар, за труппу, за огромное количество бумаг. И сейчас я должен понять, потяну ли я это.
На «Тавриде» ты представил свой дебют в документальном кино. А как ты считаешь, должен ли режиссёр развиваться в разных направлениях или стоит заниматься только каким-то одним видом искусства?
Мне кажется, что режиссёр ничего не должен, главное для режиссёра — хотеть. Это полезно — развиваться в разных направлениях. Я снял музыкальный клип, потом социальный ролик, короткометражный фильм, и вот сейчас я решил снять документальное кино. Но кино — это явно не мой профиль, я в нём — турист. Чехов говорил: «Медицина моя законная жена, а литература — любовница. Когда надоест одна, я ночую у другой». Вот так и у меня. Театр — это моя жена, а кино — любовница, страстная и интересная, она меня привлекает, но я не часто к ней прихожу. Я не снимаю, чтобы снять. Всё должно само как-то сложиться для этого.
Последний свой короткометражный фильм я снял года два назад. И за это время сложилась тысяча причин, по которым я захотел снять ещё и документальное кино. Я считаю, что нас всех подстерегает случай. Сложились обстоятельства, и я смог снять это кино.
А какие обстоятельства сложились?
Знакомство с Арменом Мкртумяном, председателем Ассоциации Тюремного Служения; песни Высоцкого, которые я слушал, и у меня родился образ-фрагмент с женщинами в колонии; учебные этюды студентов в тюменской академии культуры с использованием тюремной тематики; мой социальный проект «Фотосессия в колонии», который я писал во время учёбы в Центре Мейерхольда; разговоры с Андреем Зубовым; и последнее обстоятельство — это приезд на «Тавриду» в 2015 году. Когда я ехал, у меня не было мыслей защищать какой-либо проект на конвейере проектов. А когда приехал, то подумал, почему бы и нет. Я даже не готовился. Подумал, а вдруг повезёт, и пошёл к экспертам. Когда я только начал рассказывать про колонию, у меня вдруг стали брать интервью, расспрашивать про проект. Изначально я говорил о фотосессии, но эксперты, которые консультировали на конвейере, сказали, что это немного странно для смены «Театр и кино». Тогда я переделал всё под фильм. И вот снял.
В твоём фильме «Звёздочка решётка» пять героинь. И у всех них есть дети. Расскажи, пожалуйста, почему было решено выбрать именно их?
Мы думали: «Мы сделаем фотосессию. И что? Какой результат?». И нам показалось логичным передать результат работы — фотографии — детям этих женщин. Наш фильм не случайно называется «Звёздочка решётка». Это не просто образ героинь, как «звёздочек за решёткой», это ещё и аллюзия на то, как мы набираем номер в телефоне: *, #… Этот фильм должен был стать некой связью с миром для наших героинь, с их семьями. Цель была — снять кино про семью. Показать ребёнку, что у него есть мама, она красивая, любит его и хочет скорее с ним встретиться.
Знаешь, после просмотра фильма, возникла такая мысль… Мы видели семьи всех героинь, их детей и родителей. Но ни у одной из них нет второй половины, которая бы их ждала. Уверены, что если бы фильм снимался о мужской колонии, то были бы женщины, которые ждали бы этих мужчин. А здесь мужчин нет… Как тебе кажется, с чем это связано?
Это очень правильный вопрос. Даже фрагмент песни Высоцкого, который я хотел вставить в фильм, — это такое «прости» от лица мужчин к женщинам. Для меня было важно понять, как так получилось, что 330 женщин находятся в женской колонии. Где были их отцы, братья и мужья? Почему они позволили, чтобы их женщины сидели в тюрьме? Мужчина же так или иначе отвечает за женщину, а здесь получается, что наоборот: мужчина подставил, подсадил на наркотики… И я надеюсь, что зрители, особенно зрители-мужчины, посмотревшие фильм, считают и этот смысл: надо нести ответственность и беречь своих женщин.
12 сентября в рамках фестиваля АРТМИГРАЦИЯ в Театральном центре на Страстном будет показан спектакль «Хорошие новости» Прокопьевского драматического театра. 22 сентября в Канском драматическом театре состоится премьера спектакля «Пацанские рассказы». С конца сентября Данил Чащин приступает к репетициям спектакля «Лёха...» в МХТ имени Чехова. По поводу показа фильма «Звёздочка решётка» ведутся переговоры с несколькими крупными фестивалями.
Источники[править]
Любой участник может оформить статью: добавить иллюстрации, викифицировать, заполнить шаблоны и добавить категории.
Любой редактор может снять этот шаблон после оформления и проверки.
Комментарии[править]
Если вы хотите сообщить о проблеме в статье (например, фактическая ошибка и т. д.), пожалуйста, используйте обычную страницу обсуждения.
Комментарии на этой странице могут не соответствовать политике нейтральной точки зрения, однако, пожалуйста, придерживайтесь темы и попытайтесь избежать брани, оскорбительных или подстрекательных комментариев. Попробуйте написать такие комментарии, которые заставят задуматься, будут проницательными или спорными. Цивилизованная дискуссия и вежливый спор делают страницу комментариев дружелюбным местом. Пожалуйста, подумайте об этом.
Несколько советов по оформлению реплик:
- Новые темы начинайте, пожалуйста, снизу.
- Используйте символ звёздочки «*» в начале строки для начала новой темы. Далее пишите свой текст.
- Для ответа в начале строки укажите на одну звёздочку больше, чем в предыдущей реплике.
- Пожалуйста, подписывайте все свои сообщения, используя четыре тильды (~~~~). При предварительном просмотре и сохранении они будут автоматически заменены на ваше имя и дату.
Обращаем ваше внимание, что комментарии не предназначены для размещения ссылок на внешние ресурсы не по теме статьи, которые могут быть удалены или скрыты любым участником. Тем не менее, на странице комментариев вы можете сообщить о статьях в СМИ, которые ссылаются на эту заметку, а также о её обсуждении на сторонних ресурсах.
