Два открытия: «Зарядье» и фестиваль оркестра
11 сентября 2018 года
Во всяком случае, свободных мест на втором из двух концертов открытия почти не было. А если учесть, что и первый концерт (с участием звезд мировой оперы и оркестра Мариинского театра во главе с Валерием Гергиевым) и тот, где довелось быть, транслировались по телевидению, зрительский успех налицо.
Еще в августе, когда в Большом зале «Зарядья» проверяли акустику, (кстати, тот же оркестр и тот же дирижер), стало ясно, что с ней все хорошо. Но главная проверка, конечно, произошла именно на концерте, в зале, наполненном публикой, а не в пустом как прежде, зрительском пространстве. Автор этих строк испытал чувство уверенности, когда дирижер Михаил Плетнев встал за пульт Российского национального оркестра, и уже минут через пять акустика была испытана им еще раз. Можно оценить ее на пятерку. А в финале концерта, когда были проверены и вокал с оркестром, и сам оркестр, стало окончательно ясно, что звук здесь объемный и густой, что хорошо слышно не только в середине зала, но и сбоку и что качественная отчетливость оркестровых тембров каждого в отдельности оптимально сливается в общий поток.
Сам концерт, в котором пели Ильдар Абдразаков, Франческо Мели и Красимира Стоянова, первоначально был рассчитан на дирижирование Риккардо Мути. Но он не приехал, и Плетневу, помимо любимых им произведений, таких, как «Рассвет на Москве-реке» Мусоргского или Пятая симфония Чайковского, пришлось взяться и за Доницетти.
Мусоргский увлек Плетнева, кажется, демонстрацией картинности рассвета: начальное» дрожание струнных (как краешек луча, скользнувший в ночной темноте) «пастушьи» звуки духовых, все сперва тихо — и потом вдруг когда солнце выплыло из-за горизонта — полнозвучный оркестр, заливающий «ярким солнцем» зал. Потом — людское: тревога ударных и трубчатых колоколов И снова умиротворение вечной природы: соло флейты, пиццикато виолончелей и тихий всхлип арф.
Чайковский же, с его исповедальным неоромантизмом, был в меру задушевен, что ему очень идет: сильные переживания без пережима таковых — типичная плетневская манера, когда напряжение как бы загоняется внутрь, и чувствуется подспудно, чтобы не утерять при этом ни грамма силы. И сбалансированность музицирования, когда все выделено — и все пригнано, один к одному, но без педантизма, — тоже покорило.
Если Мусоргский и Петр Ильич были сыграны с увлечением, то с Доницетти, по- видимому, не совсем та же история. Почему-то показалось (и не мне одной), что итальянский композитор — не любимый автор маэстро. Во всяком случае, особой гармонии дирижера с музыкой (и музыки — с вокалом) не возникло. Хотя медовая добросовестность изложения (точнее, аккомпанемента солисту), несомненно, присутствовала. К тому же тенор Мели, вышедший на сцену в концертном фраке ( что сейчас почти редкость) спел арию Неморино хотя и громко, и настойчиво, но как-то «фрачно»: без особых лирических эмоций, но с обстоятельностью знаменитой оперной «звезды». То же приключилось и с арией Хозе (которая с цветком): герой оперы о великой мужской страсти предстал вокально гладким, умеренным и аккуратным. Было много уверенности оперного лидера, но не было того певческого чувства, которое делает заученное — непосредственным. Зато энергичная Стоянова все компенсировала. Она так поддала жару в арии Татьяны из «Евгения Онегина», спела с таким волевым посылом, что зал разделился на две части: одна (большая) неистово аплодировала, другая — кисло морщилась: мол, разве ж это излияние лирической героини так поется? Но кто сказал, что Татьяна Ларина у Чайковского (да и у Пушкина) — божий одуванчик? Совсем нет.
Наиболее бесспорным оказалось выступление Абдразакова. «Ты взойдешь, моя заря» — и мольба и тоска, и непреклонность, и ужас пред бездной, и уверенность в себе — все в голосе. Как и анархические страсти Алеко из одноименной оперы Рахманинова.
На следующий день РНО и Плетнев открыли ежегодный фестиваль этого оркестра в Концертном зале имени Чайковского. Фестиваль по счету уже десятый, и юбилейная программа составлена с надлежащей серьезностью. Тут и «Кандид» Бернстайна (к столетию со дня рождения композитора), и оперная дива Анджела Георгиу — с сольным вечером, и концерт, программу которого составили арии, ансамбли и сцены из опер «Черевички» Чайковского и «Ночь перед Рождеством» Римского-Корсакова . Много чего еще.
Первый концерт фестиваля тоже претерпел изменение имен и названий в афише. Отпали Прокофьев и Рахманинов. Возник Шостакович — с послевоенной Девятой симфонией. Вместо не приехавшего (по техническим причинам) скрипача Циммермана на сцену вышел скрипач Сергей Крылов, чтобы сыграть Концерт для скрипки с оркестром Чайковского. Крылов играл легко и цветисто — как кружева плел, и весьма декоративно, подавая обильно внедренные Чайковским технические трудности как нечто само собой разумеющееся. Правда, иногда казалось, что у скрипача своя история, а у оркестра — своя. Акценты Плетнева показались очень точными: плотная чувствительность (а как без нее у Петра Ильича?), но без излишних сантиментов.
Второе отделение отдали Девятой симфонии Шостаковича, и тут невозможно не отметить блистательную первую скрипку — Алексея Бруни. Плетнев вместе с оркестром вдумчиво прошел музыкальный путь — от игривого флирта в начале, где кто-то как будто насвистывает бодрый мотивчик (это «насвистывание» было, в момент первого исполнения в 1945 году, поставлено композитору в упрек — сталинскими соколами от искусства). До нарочито показушного и игривого тоже, но совсем по-другому, финала, разраставшегося после вселенской тоски и черной меланхолии медленных «серединных» частей. Фирменный композиторский гротеск (и даже издевательство — над теми, кто этого гротеска не услышит или наоборот, услышит слишком хорошо). Бодрячество — невозможность более притворяться — усилие над собой — и новый приступ натужного «оптимизма»: всю эту черную клоунаду, воплощенную Шостаковичем в момент всеобщей, казалось бы, эйфории, РНО с Плетневым превратили в манифест на все времена. Легко и страшно. Страшно — и легко. И все понимаешь. Даже когда ничего не можешь изменить. Но попытку убежать от своих демонов все равно предпримешь. Пока жив.
Источники[править]
Любой участник может оформить статью: добавить иллюстрации, викифицировать, заполнить шаблоны и добавить категории.
Любой редактор может снять этот шаблон после оформления и проверки.
Комментарии[править]
Если вы хотите сообщить о проблеме в статье (например, фактическая ошибка и т. д.), пожалуйста, используйте обычную страницу обсуждения.
Комментарии на этой странице могут не соответствовать политике нейтральной точки зрения, однако, пожалуйста, придерживайтесь темы и попытайтесь избежать брани, оскорбительных или подстрекательных комментариев. Попробуйте написать такие комментарии, которые заставят задуматься, будут проницательными или спорными. Цивилизованная дискуссия и вежливый спор делают страницу комментариев дружелюбным местом. Пожалуйста, подумайте об этом.
Несколько советов по оформлению реплик:
- Новые темы начинайте, пожалуйста, снизу.
- Используйте символ звёздочки «*» в начале строки для начала новой темы. Далее пишите свой текст.
- Для ответа в начале строки укажите на одну звёздочку больше, чем в предыдущей реплике.
- Пожалуйста, подписывайте все свои сообщения, используя четыре тильды (~~~~). При предварительном просмотре и сохранении они будут автоматически заменены на ваше имя и дату.
Обращаем ваше внимание, что комментарии не предназначены для размещения ссылок на внешние ресурсы не по теме статьи, которые могут быть удалены или скрыты любым участником. Тем не менее, на странице комментариев вы можете сообщить о статьях в СМИ, которые ссылаются на эту заметку, а также о её обсуждении на сторонних ресурсах.
