Перейти к содержанию

Денис Карасёв: Андрей Гончаров бил нас наотмашь

Добавить ссылки
Материал из Викиновостей, свободного источника новостей

14 января 2021 года

Умер от сердечной недостаточности актер Денис Карасев. Остались 50 фильмов с его участием и память о спектаклях, в которых он играл. Остались жена, актриса Карина Золотова, сын и маленькая внучка. Последней ролью Карасева стал полковник Борщов в фильме «Один день Ивана Денисовича» Глеба Панфилова.

57-летнему актеру стало плохо дома, он вызвал скорую, но прибывшие медики не успели оказать ему необходимую помощь.

Интервью со скоропостижно умершим актером из архива постоянного автора «Ревизора.ru».

Денис, когда включилась на запись ваша память? Каким вы себя помните?

Каким я себя помню, с какого момента, буду сидеть до вечера и вспоминать, а если не помню вообще? Мы жили в Эстонии, в городе Силламяэ, недалеко от Ленинграда. После школы, естественно, поехал в Ленинград поступать в театральный институт.

Почему вы сказали — естественно?

Вот на этот вопрос у меня до сих пор не ответа. Почему? Не знаю. И думать не хочу.

Потому что нет принципиальных объяснений. Вся моя жизнь строится по одному принципу: хочу я чего-то или не хочу. Этого достаточно. Я не объясняю себе — зачем, почему. Мне захотелось пойти в артисты. Все. Точка в предложении.

Никто не советовал. Ни с кого не брал пример. Ни о чем подобном не мечтал. Вдруг за-хо-тел. А я себе доверяю. В школе меня готовили в институт с физико-математическим уклоном, я не сопротивлялся, а вот поступать поехал в Питер в ЛГИТМИК.

Провалился. Тогда поступил в строительный институт (ЛИСИ). Через год решил опять поступать в ЛГИТМИК, но потерялась моя анкета. Я сутки просидел на Моховой. Чуть не поломал дверь отдела кадров, через каждый час вваливался в кабинет и спрашивал: «Нашли? Но как же так?». В ответ холодно звучало: «Зайдите через неделю».

Решил плюнуть на все это. Занял 10 рублей, примчался на вокзал, договорился с проводником и утром проснулся в столице. Буквально вслепую, ориентируясь на милицейские кепки, вышел на ГИТИС. В садике ко мне подошел молодой человек, спросил: «Кто тут на актерский?». «Я!». «А к кому поступаешь?». «Так сказал же — на артиста!!!». Мне было все равно — к кому. Попал на курс Андрея Александровича Гончарова. Кто он такой, признаюсь, понятия не имел. Никаких усилий с моей стороны не было, это воля Случая. Наверное, это самое большое везение в моей жизни. В четверг приехал в ГИТИС, в пятницу мне сказали: «Где документы? Срочно вези! В понедельник — конкурс». В субботу я уже сидел дома в Эстонии и понимал, что в выходные дни в Питере никто мои бумаги не найдет. Тогда папа сел на телефон. Он знал, кому позвонить. И в понедельник утром уже с документами на руках я был в аэропорту. Папа в срочном порядке купил мне билет через Интурист, и я под именем какой-то вьетнамской студентки из Пулково улетел в Шереметьево. В три часа дня уже стоял с документами у стен театра Маяковского, где проходил конкурс.

Папа был большим начальником?

Он был директором сланце-добывающего карьера. К нам в Эстонию приезжали гости из Питера: в саунах попариться, покупаться в Балтийском море. Для маленького городка у папы была солидная должность. В Питере у него было много знакомых, к которым он мог обратиться с просьбой. Когда прошел слух, что в Питер едет Элтон Джон, моему горю не было предела. Как попасть на концерт? Я понимал, что это невозможно. Папа, увидев мое нахмуренное лицо, спросил: «Чего горюешь, сын?». И в субботу утром он сел за руль, а вечером в концертном зале «Октябрьский» мы слушали Элтона Джона. Помню, что тишина в зале стояла мертвая. Времена были такие — не пошумишь. Зал, будто прилип к стульям, как под гипнозом…

Учились — тоже прилипнув к стулу? О гипнотической силе Гончарова ходили легенды…

Да, это было непросто. Когда Гончаров пригласил к нам на курс Марка Анатольевича Захарова (он дебютировал на нашем курсе в качестве педагога), свет погас совсем: били нас «с двух рук». Нас никто не щадил, никто не задумывался о последствиях. А курс сложился безумно талантливый — Прокофьева, Лобоцкий. Несмотря на это, по окончании мы не получили своей обещанной студии и очень бездарно разбежались. Сложно устраивались, сложно трудились. В 1985 году я показался в театр на Таганке к Анатолию Васильевичу Эфросу и был приглашен в труппу…

Почему же не пошли в театр к Гончарову? Он же вас для себя учил. Наверное. 

Да, я был приглашен и в театр Маяковского. Но работать у Гончарова не захотел, мой отказ был воспринят однозначно. Вечером того же дня у общежития дежурил наряд милиции, чтобы арестовать бывшего студента Карасева и отправить его, как злостного нарушителя воинской повинности, в армию.

Вы хотите сказать, что это устроил Андрей Александрович!

Да. Гончаров бывал очень суровым…

Так зачем вы разбудили «спящего льва»?

По прошествии времени отвечу так: лет через 10 я все еще также безмерно любил Гончарова, в то время как все остальные его тихо ненавидели.

Директор театра на Таганке и Эфрос пробовали, конечно, что-то сделать для меня, но влиянию Гончарова никто противостоять не мог. Я устал прятаться. Пошел в армию, и, чтобы, не дай бог, не узнать военной тайны (иначе станешь невыездным лет на десять, а так я в девяностом уже гулял по Бродвею) с удовольствием откликнулся на предложение служить родному отечеству в музыкальном взводе. И заиграл на тубе…

На маршевой тубе? Любую роль могу на вас примерить, но с трудом представляю в качестве марширующего музыканта.

Чтобы не знать военную тайну, человек способен на многое. Играть на тубе — это, практически, что ртом надувать автомобильные шины. Надул. И ни одного военного секрета не узнал. Освободившись от армейских сапог, я оказался в другой стране. Перестройка. Смерть Эфроса. Я решил, что возвращаться на Таганку уже не имеет смысла, и отправился в ЛЕНКОМ. С трудом, скрепя сердце, в связи с производственной необходимостью (Юра Мороз как раз уходил из труппы и нужна была замена) Захаров принял артиста Карасева в труппу театра со словами: «Пусть потанцует!».

Пусть потанцует? Но вы же получили роль Тиля в самом популярном спектакле «Тиль»! Роль эта «принадлежала» Караченцову, но для начинающего артиста «быть вторым» и даже «третьим» — уже победа. И то, что вы показывались в ведущие театры столицы, а не в студийные или периферийные коллективы, говорит об уверенности в собственных силах. Так?

Не знаю. Но вряд ли не уверенный в себе артист пойдет показываться к Эфросу, а потом к Марку Анатольевичу, которому просто скажет: «Я хочу у вас работать». В течение семи лет я сыграл три главные роли (так называемые вводы, вместо основного артиста) — это «Тиль», о котором вы говорили, «Жестокие игры» (Кай), «Звезда и смерть Хоакины Мурьетты» (Смерть). Спектакли эти старели и потихоньку уходили из репертуара. Дальше — темный лес… Неожиданно сцена подо мною вздрогнула. Вокруг все кардинально менялось, а я оставался прежним. И потерял опору. Прежде всего, изменился зрительный зал. Другие люди. Другие уши. Другие потребности. А мы натужно провозглашали какие-то старые истины. Я не выдержал. Меня тошнило от самого себя. Я, вдруг, почувствовал себя на сцене беспомощным, потерявшим уверенность и наглость.

Потеряли уверенность и наглость… Это в каком смысле? И о каких старых истинах вы говорите? Вы же озвучивали тексты знаменитых драматургов, а не себя.

Текст — всего лишь средство. Как говорил Маяковский, «театр — не отображающее зеркало, а преувеличительное стекло». И прежде всего сцена преувеличивает достоинства и недостатки говорящего, а за ним уже всех остальных по списку: режиссера, автора, художника и т. д. Не имея каких-то технических возможностей, я давил зрительный зал своей наглостью. Много чего себе позволял на сцене. Мог выйти и замолчать минут на 5. Пока зрительный зал не доходил до состояния «гробовой тишины». Зачем? Я добивался нужной мне тишины и должного внимания к происходящему на сцене. Или наоборот: мог позволить себе буквально орать. То, что я творил, не относится к профессии артиста. У меня было ощущение полного права на состояние вольной наглости, я позволял себе разговаривать со зрителем так, как я хочу! Мое любимое занятие на сцене — нарушать привычный ход вещей.

Как реагировали ваши партнеры?

Попадало и от партнеров, и от режиссеров.

И все-таки, каков посыл? От скуки? Бунт внутри заезженного спектакля?

Скуки я никогда не ощущал. Это была потребность живого разговора. Сразу со всеми. И с партерами по спектаклю, и со зрительным залом. Когда у партнеров менялся цвет глаз от моей неожиданной выходки, на сцене начинало что-то происходить, артисты выходили из зомбированного состояния, это передавалось зрителям. На самом деле, на этом пути было достаточно много побед. Мне удавалось старые спектакли не кардинально, не диаметрально, но все-таки менять, поворачивать в другую сторону. Наверное, у меня было море недоброжелателей. Во всяком случае, было время, когда я получал анонимные письма примерно одинакового содержания: «вы бездарный артист… вам надо извиниться перед труппой… уйти из театра…. таким не место»… и т. д. Но я по этому поводу не особенно беспокоился. Партер на моих спектаклях вставал. Не всегда. Но было. Кто автор этих писем, я и тогда не хотел знать, и до сих пор не знаю. Может быть, мои коллеги по театру, может, кто-нибудь другой. Меня интересует только тот человек, который может сказать в лицо: «Денис, ты дурак!».

Вы хоть с кем-то сблизились за годы службы в театре?

С Карасевым.

А семьей когда обзавелись?

Я женился по возвращении из армии. Жена Карина — тоже актриса. Вместе работали только один раз: на территории бездарного спектакля «Мастер и Маргарита». О своей личной жизни я ничего рассказывать не буду. Жена была и есть — одна. Как и судьба — одна.

Карина пыталась повлиять на ход событий?

И не только она. Когда я пошел к Захарову, все говорили: «Куда ты лезешь, тебе не дадут играть, загубят, задушат, это очень крепкий, сложившийся ансамбль, там чужих не принимают». Я и тогда не послушался, и потом не послушался. Ни людей, ни жены.

В итоге вы же пошли в театр Маяковского?

Тема «Гончаров» висела как некий долг. Пришло время с ним мириться. Я никогда не забывал, что всеми своими пусть и сомнительными победами я обязан исключительно руководителю нашего курса — Андрею Александровичу. Он меня принимал, он меня выпускал. Я пошел мириться с Учителем.

Вымаливали прощение на коленях?

Гончарова в принципе не интересует человек на коленях. Он его уже не замечает. Мастер бил всех и при этом веселился как ребенок. Андрей Александрович в очередной раз отметил, какая у него крепкая школа обучения, мол, столько лет прошло моего бездарного мытарства, и вот вернулся, и как сразу видно, у кого он учился! На тот момент Гончаров восстанавливал спектакль «Человек из Ламанчи». Но и в спектакле мы не нашли примирения. Он в этом материале искал исповедальности, он понимал, что он уходит. Вот- вот. Дома, наедине с самим собою, он смотрел на часы и считал, сколько ему еще осталось. Он искал в «Человеке из Ламанчи» себя молодого. А Денис Карасев не брал в расчет, что его учитель сидит дома и считает, сколько же ему минут осталось жить. И, как всегда, искал, как использовать материал, для того чтобы найти возможность конфликта со зрительным залом. Во многих деталях мы очень резко расходились с Гончаровым. Болезненно резко.

Кого вы играли? 

Что за вопрос? Меня интересовала только одна роль — Дон Кихот!

С репетиций меня то выгоняли, то возвращали, то давали другую роль, то опять Дон Кихота. Однажды на репетиции Гончаров не выдержал: «Черт с тобой, играй, как хочешь, только БЫСТРО!». Я пообещал, что все сделаю. Эта репетиция оказалась последней. Днями он слег в больницу. Никого не принимал. Не общался.

Когда мы вернулись с кладбища в театр — это было 11 сентября — по телевизору показывали «реалити-шоу» падения небоскребов в Нью-Йорке. Все увлеклись этим зрелищем. С этого дня я, практически, перестал быть актером театра. Я просто приходил и дорабатывал в спектакле своей однокурсницы Т. Охрамковой «Чума на оба ваши дома».

Печально. Очень печально. Может, поговорим о кино? Вы же снялись в сорока фильмах, и не раз в главной роли.

Мое кино началось в 1990-м году с короткометражки «Иной» режиссера Маслобойщикова. Премьера состоялась на Каннском кинофестивале, где я был замечен мосфильмовскими боссами. Сразу после Канн меня пригласили на главную роль в фильм «Русская рулетка». С 1990 по 1994 гг. я достаточно много снимался. Была попытка выдвинуть меня на соискание Госпремии Украины и что-то еще. Снимался, снимался, да все без толку. Потому что прокат тогда, практически, весь рухнул. «Русская рулетка», пожалуй, единственный фильм того периода, который хоть где-то показали. Все остальные фильмы уходили в видеокиоски, а для меня это в никуда, ибо никакого разговора со зрителем не было. Я будто работал в темной комнате, где все исчезало и ничего не возвращалось. И только где-то через десять эти фильмы вдруг начали показывать по телевизору.

А я помню вас в главной роли Шиза в боевике «Катька и Шиз». Позволю себе сравнить эту картину с «Блефом». Ваш герой — супервор, супермэн с неисчерпаемым полем обаяния! Чем не Челентано? Следишь за его похождениями, затаив дыхание. 

Удивлен, что вы видели «Катьку». Наверное, только вы, да еще пара человек. Картины вроде как не было. И даже режиссер Тигран Кеосаян о ней не вспоминает. Потому что ее нет. Кто-то в городе Энгельсе выкупил права на «Катьку и Шиз», и там же выбросил на помойку. Фильма не было ни на экранах, ни на кассетах, ни на DVD. И у меня его нет, не могу показать. А вот номинация была, кажется, на фестивале «Созвездие» от Гильдии артистов…

Сейчас вы состоите «на учете» в каком-нибудь актерском агентстве?

В каких-то состою, но не в элитных, может, поэтому тянут меня в одну сторону. Но, с другой стороны, слава Богу, что есть много сериалов. Хотя, по большему счету, я являюсь представителем того, ушедшего кино: я засветился там, а не здесь. У меня есть некий штамп б/у. Меня нельзя открыть, потому что говорят — кто? он? да мы его знаем! Поэтому я не попадаю ни в какие категории. И открытием не стану, и в медийные опоздал.

Для таких, как я, «приема нет». Недавно прочел в интернете, что Слуцкая стала артисткой, сыграла Антигону, и еще одна чемпионка заявила: «Вот годик еще попрыгаю, а потом в артисты пойду». Это не говорит о том, что они — плохие, это говорит о сегодняшнем состоянии профессии. В фильме «Авиатор» есть замечательный диалог:

— Мадам, вы хотите сниматься в кино? -

— Но я же не артистка, — отвечает мадам.

— Артистки — это те, кто снимаются в кино! Вы хотите сниматься в кино?

По-моему, исчерпывающе.

А что вам помешало стать медийным?

Я смешливый. Знающие люди мой ответ поймут. Мешает, наверное, то, что я на медийность никогда не обращал внимания. И не собираюсь обращать. Киоски «Союзпечать» тоже медийные. О популярности думать стыдно. Хотя бы потому, что все под этим понимают славу, но до славы нам всем далеко. Поэтому и популярность у нас по районам. Звезда сериала такого-то, народный артист с улицы такой-то. По улицам я хожу быстро, прохожих не разглядываю. Если ко мне вдруг подходят и спрашивают: «Это — вы?», — я отвечаю: «Нет, не я». Если я вижу человека, который целеустремленно идет на меня, я уже знаю, что он спросит: «Как вас зовут?». Поэтому я никогда не отвечаю и никогда не рассказываю, в каких фильмах снимался. У меня есть очень достойный ответ: «Вы фильмы со Сталлоне помните? Значит, это хорошие фильмы». Но если человек не помнит конкретно какой-то фильм со мною, значит, фильм был плохой. Меня не радует уличное внимание. Я не политик, чтобы собирать голоса на предвыборную кампанию. У меня другая работа.

Какие роли вам в последнее время чаще всего предлагают?

В основном я убиваю, насилую по лесам Подмосковья.

Маньяк, которого все ловят — это я и есть.

Как вы думаете, почему вас таким видят? Вы спокойно принимаете эти образы, или ваша природа протестует?

С таким лицом — типичный маньяк, наверное. Протестую ли против моих мерзавцев? Протест только когда сценарий бездарен, либо режиссер, либо у меня не хватает средств, чтобы талантливо наполнить персонаж. Артиста убивает и поднимает время. Все считают, что режиссер или драматургия, нет — только время. Потому что все делается из необходимости в чем-то. Раз я не востребован иначе, значит, не подхожу по каким -то своим параметрам и не соответствую времени. Время выставляет другие задачи, ищет других героев. Смоктуновский не стал бы Смоктуновским, если бы не то время, востребовавшее его качества. В другом времени он так бы и остался в тренировочных штанах в театре Ленинского комсомола. А как вы думаете, кого бы сегодня играл, допустим, Урбанский? Коммуниста? Спившегося селянина? На самом деле это серьезный вопрос.

Но некоторые ваши ровесники прекрасно вписались в действительность. Машков, например…

Молодец, значит, соответствует. Активный человек. Его деятельности можно только позавидовать. Мне же это время не очень нравится. Недавно в передаче у Познера я услышал реплику от одного из ведущих экономистов страны. «Хватит ругаться на спекуляцию, спекуляция — это биржа, биржа — это основа современной экономики». И все согласно закивали головами: «Да. Хватит». От себя продолжу, что и вранье нынче всего лишь удачный креативный ход в рекламной компании. Ну, а медики кричат, что уже и клятва Гиппократа устарела. Вот вам и времена.

Сетовать на время — равно обижаться на судьбу. Амбиции задеты, понимаю…

Нет. Если есть проблема, надо ее решать, а чего сидеть и обижаться? Были и депрессии, и истерики, и сломанные двери и переломанные столы. Года два пил. Было такое время, но его не назовешь самым плохим. Это время привело меня к чему-то другому, относительно чего я не хочу менять свою жизнь. Если бы мне кто-нибудь дал второй шанс рождения, я бы сделал все так, как сделал, но только побыстрее. Я бы меньше тратил времени на истерики, на депрессии, чтобы зайти подальше. Что касается амбиций, иногда они есть, иногда нет. Все амбиции основываются на зависти. Когда я смотрю хороший спектакль, дико завидую этим артистам и дико хочу туда, к ним на сцену, Для меня это утраченное ощущение. Но в последнее время все чаще смотрю фильмы и спектакли с холодным носом. Больше половины сериалов включишь минут на пять — и туда не хочется. Сегодня достаточно прочитать на афише название пьесы, имя режиссера и понятно — спектакль просмотрен.

Но вы же сами соглашаетесь играть в этих сериалах!

Да, я, практически, редко отказываюсь. Я пока не собираюсь уходить из профессии, и я благодарен всем, кто мне дает работу. Надо кормить семью. Если у меня что-то не получается, то это мои проблемы, и кроме меня, в этом никто не виноват. Решение есть всегда, не всегда его видно.

Переживать по этому поводу так, чтобы водку пить, нет, нет, теперь я совсем не пью. Я и так нахожусь в состоянии измененного сознания, куда его еще менять. Почему абсурд не прижился в России? Потому что мы и так — в абсурде, зачем нам второй абсурд.

Денис, у вас дети есть? Живы ли родители?

Сыну 18 лет. Слава Богу, не пошел в артисты. Где-то в классе шестом Карина отвела его на кинопробы. После этого похода он смотрел на папу с большим подозрением, не мог представить, что его папа такой ерундой занимается. Никаких конфликтов « отцы и дети» у нас нет. Прекрасный парень. Я не думаю, что он воспринимает меня как знаменитого артиста. И какого-то большого интереса к моему творчеству не замечаю. Это нормально. Мама живет в Москве. Отдельно от нас. Мой отец умер от инфаркта.

После того, как Эстония перестала быть социалистической, после того, как закрыли границы, русские превратились в оккупантов — мой отец не смог этого пережить…

Как вы сейчас настроены — держать оборону или наступать?

Хорошо бы сначала понять — с кем и против кого. Гончаров часто кричал, что не надо бежать, задрав портки, за революцией. Прежде всего, надо понять, что и коммунизм, и демократия — это две стороны одной медали. Рухнул не только коммунизм, но и демократия тоже. Никакой демократии уже нет и больше никогда не будет. Демократы проиграли в семнадцатом (не большевики делали ту революцию), проиграли и сейчас. А тут еще и телешоу «Война в Ираке», и ООН с Косово. Спенсер говорил, что есть три вида материи: не органическая, органическая и социальная. По первым двум видно, что эволюция назад не ходит. Я знаю, что и единороссы и эсеры пошлют меня со Спенсером очень далеко, заявив, что их социальная эволюция пойдет так, как им надо, но суть от этого не изменится. Суслов тоже правил Радзинскому реплики Сократа. То, что мы сегодня еще по старой памяти называем демократией, по сути, есть некая новая общественно-экономическая формация, наиболее удобным способом обеспечивающая жесткую диктатуру денег. И это нужно понять. Не людей власть. Денег. А коммунистическая это диктатура, парламентская или все еще монаршья, не важно. Деньгам без разницы. Свобода предпринимательства, равенство изначальных возможностей и жесткое братство временных победителей в этой новой экономической войне людей и денег. И как найти такую систему координат, где вранье будет враньем, а спекуляция спекуляцией — я пока не знаю. Как только рухнула цензура, так сразу и хор гениев примолк. Абсурд, допустим, у нас тогда не прижился, потому что у нас и так все было тогда абсурдом, все искусство соцреализма было иносказательным. Сейчас, когда кругом все ложь, вообще невозможно понять, где заканчивается спекуляция и начинается искусство. У каждого свои правила, что, в основном, и есть спекуляция, но продолжить, или исправить то, что не имеет начала — невозможно. Сто лет назад Мейерхольд писал, что мы воспитываем в наших артистах чувство потери стыда, вместо того, чтобы взращивать в них чувство внутреннего эстетизма. Я бы сегодня эти слова выбивал золотом на всех театральных институтах, хотя за сто лет, как это сейчас видно, так ничего и не изменилось.

Вы хотели узнать, предпочитаю я держать оборону или наступать… И то и другое исключается из моей жизни. Как только я чувствую, что за моей спиной кто-то начинает маячить, я уступаю дорогу. Пожалуйста, беги. Мне все равно где я, для меня главное, чтобы за спиной не стояли. Все люди торопятся. Все предают. Каждый решает для себя — как поступить. За все придется платить — и за спешку, и за предательство, и за месть и за прощение.

Но актерская профессия предполагает борьбу за себя, за «место на сцене». Быть первым — это ли не цель?

Побороться за себя, но в каком качестве? Чтобы только стать первым? Евгений Павлович Леонов не был первым, он был лучшим.

Тренер по легкой атлетике рассказывал нам замечательные легенды. Про олимпийского чемпиона, который в старости, выйдя из возраста олимпийца, зарабатывал тем, что бегал наперегонки с лошадью. И всегда ее обгонял. А когда он уже не смог бегать с лошадью, его спросили: «В чем был секрет вашего аттракциона?», и он признался: «В момент выстрела лошадь пугается, я вырываюсь вперед, а потом, если она меня нагонит, то затопчет…».

Вот и вся психология первого человека. Он не знает, куда он бежит, он только знает, что тот, кто сзади, если догонит — затопчет.

Борис Пастернак после длительных переговоров с назойливой журналисткой на ее вопрос: «Ну, вы хоть когда-нибудь да свободны?» — ответил: «Художник занят всегда». Уровень популярности не соответствует уровню занятости человека. И то, что я не вхожу в когорту популярных людей — это не значит, что я свободен. От них — да. Я бываю часто свободен, но занят я практически всегда.

Источники

[править]
Creative Commons
Creative Commons
Эта статья содержит материалы из статьи «Денис Карасев: «Андрей Гончаров бил нас наотмашь…»», автор: Дина Радбель, опубликованной Ревизор.ру и распространяющейся на условиях лицензии Creative Commons Attribution 4.0 International (CC BY 4.0) — указание автора, оригинальный источник и лицензию.
Эта статья загружена автоматически ботом NewsBots и ещё не проверялась редакторами Викиновостей.
Любой участник может оформить статью: добавить иллюстрации, викифицировать, заполнить шаблоны и добавить категории.
Любой редактор может снять этот шаблон после оформления и проверки.

Комментарии[править]

Викиновости и Wikimedia Foundation не несут ответственности за любые материалы и точки зрения, находящиеся на странице и в разделе комментариев.



Источник — https://ru.wikinews.org/w/index.php?title=Денис_Карасёв:_Андрей_Гончаров_бил_нас_наотмашь&oldid=16146820